ЛЕГЕНДА ПРО ОСТРОВ ПЕРВОМАЙСКИЙ

«Никто не забыт и ничто не забыто» (Ольга Берггольц) 

До начала войны оставались считанные часы. Черный орел нацистской свастики реял над поверженной Европой. Улицы и площади Парижа и Варшавы, Копенгагена и Праги сотрясали оглушительные вопли «Heil Hitler!!!» В Бергхофе фюрер своей письмом к Бенито Муссолини уведомлял дуче о принятии «самого трудного в … жизни решения» – о нападении на СССР. Адольф Гитлер продиктовал последние слова: «…Сотрудничество с Советским Союзом … тяготило меня. … Я счастлив, что освободился от этого морального бремени…» В Москве тоже не спали: в Наркомате обороны нарком Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков завершали подготовку секретной директивы, в которой указывалось на возможность нападения немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и прочих военных округов. «Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия…» Передача директивы в округа завершилась к 00.30 минут 22 июня 1941 года. Как и Брестской крепости,  островку Первомайский суждено было одному из первых принять на себя удар агрессора. Зловещая тишина повисла над нашей Родиной….

Cлужили два товарища

«Здравствуй, дорогой друг Филя! – писал Владимир Кириченко своему боевому другу Филиппу Винницкому. Наконец-то я собрался духом и отпечатал свои воспоминания … Ведь, в этом году исполняется 40 лет событиям, описанным мною. Конечно, это нехудожественное произведение, а только факты, и факты правдивые … Когда прочтешь …, напиши мне….. Будь здоров и счастлив. Володя К.»

Владимир Кириченко

Служили два товарища на Первомайском-острове: Володя – с 1938-го, а Филя – с 1939 года в морской пехоте.

  

Филипп Винницкий

Там и встретили они тот грозный день нашей истории – 22 июня 1941-го.

Письмо пришло из Ивано-Франковска в марте 1981-го. После войны Владимир Кириченко не вернулся в Киев: немцы там повесили его отца и сестру. А фронтовые награды вернули ему в 70-е годы. Повоевать пришлось в штрафбате: не забыли Володе немецкий плен. Воевал он храбро, и пуля его не брала. А друг Филя уже в сентябре 1941-го получил осколочное ранение тазобедренного сустава и 22-летним стал инвалидом II-й группы.

Воспоминания Владимира Кириченко о событиях того времени и легли в основу данного повествования.

Таинственный остров в днепровском лимане

Неизвестно, когда и как возник этот остров-крепость. Поговаривали, что задумали его как замок, запирающий Днепровский лиман от турецких кораблей, а сооружали на сваях, вбитых в грунт, по велению князя Потемкина-Таврического силами крепостных крестьян и взбунтовавшихся запорожских козаков. К началу ХХ столетия островок этот (всего-то 5 гектаров площади!) считался чудом гидротехнической техники, не имеющим аналогов в мире. Там имелись причал и склады, железнодорожная ветка и казематы с дальнобойными орудиями и мортирами. Установленные на подвижных платформах для кругового обстрела, они специальным механизмом поднимались из казематов, а после стрельбы опускались глубоко под толщу бетона, камней и песка, что делало их неуязвимыми для ответного огня.

Здесь все напоминает о русской военной славе. На Кинбурнской косе в 1787 году чудо-богатыри Суворова опрокинули в море турецкий десант. А напротив – Очаков. Годом позже, отличился Суворов и там.

Июнь 1941-го… Строг адмирал Октябрьский: Филипп Сергеевич шуток не любит. На общефлотских учениях – боевые тревоги, подчас по 7-8 раз за ночь. «И мы не роптали на своих командиров» – вспоминал Володя Кириченко.

Бороздят воды лимана и немецкие сухогрузы. Так, 14 июня 1941 г. немецкое судно средь бела дня вошло в лиман, высоко подняв ватерлинию над урознем моря и обнажив до половины мощные винты. Дело ясное – судно идет под погрузку к Херсонскому элеватору.

Видели немецкий сухогруз у острова и 18 июня – как раз после окончания общефлотских учений. Груженный зерном он торопился уйти в открытое море, буквально черпая бортами волну.

Казалось, ничто не предвещало грозы: на море спокойно, а с Германией – пакт о ненападении.

Война: ночь первая 

До начала войны оставались считанные часы, но для моряков-черноморцев война начиналась не в 4.00 утра 22 июня 1941г., как в песне поется, а значительно раньше. Уже в 00.30 минут последовала команда: «раздать противогазы БС»! (Это нарком Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецов проигнорировал секретную директиву из Москвы «…не поддаваться ни на какие провокационные действия…»).

А потом, в звездном небе самой короткой летней ночи вдруг вспыхнули какие-то новые, невиданные звезды. Они плыли к острову, а с ними донесся и шум моторов.

В 2.15 сигнальщики доложили об этом в рубку, а командир батареи капитан Радченко И.А. немедленно передал команду на прожектор: «Пеленг-176-луч» и – в луче прожектора засветился контур самолета «Юнкерс-87», от которого одно за другим посыпались огромные тела и – вспыхнули в ночном сумраке купола парашютов. И если первые парашюты приводнились беззвучно, то последний, едва коснувшись воды, потряс остров взрывом колоссальной силы. Казалось, остров покачнулся, как корабль. Итак, парашютный десант обернулся минной атакой, а первой жертвой войны на острове оказался старшина Сагиров. С пистолетом в руке он бросился к месту падения последнего парашюта, рассчитывая взять врага живьем, но был смертельно ранен. До госпиталя его не довезли: он скончался на катере. Под утро пламя войны охватило огромное пространство западной границы СССР, протянувшейся на три с лишним тысячи километров от Баренцева до Черного моря. С 23 июня 1941г. началась мобилизация военнообязанных 1905-18г. рождения. Страна пришла в движение. Началась война.

Таинственный остров в днепровском лимане

Неизвестно, когда и как возник этот остров-крепость. Поговаривали, что задумали его как замок, запирающий Днепровский лиман от турецких кораблей, а сооружали на сваях, вбитых в грунт, по велению князя Потемкина-Таврического силами крепостных крестьян и взбунтовавшихся запорожских козаков. К началу ХХ столетия островок этот (всего-то 5 гектаров площади!) считался чудом гидротехнической техники, не имеющим аналогов в мире. Там имелись причал и склады, железнодорожная ветка и казематы с дальнобойными орудиями и мортирами. Установленные на подвижных платформах для кругового обстрела, они специальным механизмом поднимались из казематов, а после стрельбы опускались глубоко под толщу бетона, камней и песка, что делало их неуязвимыми для ответного огня. Здесь все напоминает о русской военной славе. На Кинбурнской косе в 1787г. чудо-богатыри Суворова опрокинули в море турецкий десант. А напротив – Очаков. Годом позже, отличился Суворов и там.

Июнь 1941-го… Строг адмирал Октябрьский: Филипп Сергеевич шуток не любит. На общефлотских учениях – боевые тревоги, подчас по 7-8 раз за ночь. «И мы не роптали на своих командиров» – вспоминал Володя Кириченко.

Бороздят воды лимана и немецкие сухогрузы. Так, 14 июня 1941г. немецкое судно средь бела дня вошло в лиман, высоко подняв ватерлинию над уровнем моря и обнажив до половины мощные винты. Дело ясное – судно идет под погрузку к Херсонскому элеватору.

Видели немецкий сухогруз у острова и 18 июня – как раз после окончания общефлотских учений. Груженный зерном он торопился уйти в открытое море, буквально черпая бортами волну.

Казалось, ничто не предвещало грозы: на море спокойно, а с Германией – пакт о ненападении.

Потоплено с воздуха транспортное судно «Полина Осипенко», которое пыталось вывезти тысячи тонн зерна с Херсонского элеватора.

К середине августа оставлены Николаев и Херсон, затем настал черед Очакова. Немецкие танки ворвались в город, а гарнизон был вынужден отступить на остров Первомайский и на полуостров Кинбурнский. Но остров Первомайский не в состоянии вместить всю массу эвакуированных. Размещать приходилось не только в казематах, но и в ходах сообщения между Восточной и Западной частями острова.

Теперь, остров Первомайский – под немецким прицелом.

А на утро 21 августа 1941г. бомбовый удар Luftwaffe едва не привел к катастрофе.

Огненный смерч бушевал на острове. На шквальный огонь фашистов ответить нечем – снаряды на исходе. Как на учебном полигоне совершали фашистские асы бомбометание с высоты 500 метров. За 3 часа непрерывной бомбежки на маленький островок общей площадью менее 5 гектаров обрушилось свыше 25 тонн бомб.

Такой плотности огня не знали нигде в течение всей Второй Мировой войны!

Несколько суток моряки не подавали признаков жизни: ремонтировали орудия и приборы, эвакуировали раненых и семьи военнослужащих. Фашисты и впрямь поверили, что на острове никого не осталось. Вышли они строем на пятый день на городской пляж, спустили было на воду суденышки для десанта. Но моряки произвели всего четыре прицельных залпа – и ничего не осталось. Это привело фашистов в ярость: на остров опять обрушился шквальный огонь…

 Реквием для героя

Старший лейтенант Юрасов Николай Александрович

Война требует рассудка и безрассудства. Немало сказано о героях. От гомеровской «Илиады» до наших дней воспевается их бесстрашие, а главное – неуязвимость. Как говорится, смелого пуля не берет. Увы, не так это…

Памяти Николая Юрасова посвятил Владимир Кириченко проникновенные строки, размышляя о героях и героизме своих друзей-черноморцев.

Очевидно, слова Володи Кириченко стоит привести дословно. «Мне было страшно, когда немецкие бомбы, казалось, летели прямо на меня, мне было страшно, когда я с лейтенантом Юрасовым вдвоем находился в боевой рубке при артобстреле. Снаряды и мины ложились вокруг нас и каждый paз при приближении снаряда я невольно приседал ниже амбразуры, а лейтенант Юрасов, улыбаясь, говорил: «Что, Володя, боишься?». Я же отвечал ему, что это срабатывает инстинкт самозащиты. Зачем, мол, подставлять свой лоб шальному осколку. Конечно, не хотелось погибать в 23 года…»

Герой достоин Реквиема. Рыцарь без страха и упрека, лейтенант Юрасов своим бесстрашием заряжал других. Имя его не воспето в гекзаметрах Гомера, а профиль не высечен в мраморе. И, тем не менее, он достоин славы героев «Илиады». Смерть он принял как всегда – стоя во весь рост, чтобы навеки остаться там, на острове, и в сердцах своих друзей-черноморцев…

После гибели лейтенанта Юрасова командование обороной острова (Первомайский) принял старший лейтенант Савон. Во всем его облике угадывался флотский офицер старых традиций: многим не нравился он своей требовательностью. От подчиненных требовал, чтобы понимали его с полуслова, угадывали его намерения по жестам, как музыканты понимают дирижера. Савон и ходил со стеком в правой руке, а в левой руке держал перчатку.

Став единоличным хозяином острова, Савон по-своему решил отомстить за смерть своего друга Николая Юрасова. Поднявшись как-то раз на боевую рубку, Савон долго рассматривал в бинокль Очаков, и, наконец, велел поднять по тревоге только прислугу 4-го орудия, поскольку размещение орудий не позволяло стрелять по Очакову всей батарее (орудия при этом смотрели в затылок одно другому). Выбрав цель, командир стал подбирать угол наклона ствола орудия. Пристрелка завершилась при угле наклона 18,25°.

Командир довольно потирает руки, а немцы очнулись и как ошпаренные обрушили на остров смерч огня.

Покидая остров представитель Наркомата ВМФ на Черноморском флоте контр-адмирал Г.И. Левченко дал слово морякам доставить снаряды. У берегов острова Тендра эсминец «Фрунзе», на борту которого находился сам контр-адмирал, попал под бомбежку и затонул. Повезло Гордею Ивановичу: он оказался в числе спасшихся.

Однако, слово свое сдержал: снаряды на остров были доставлены. Как-то ночью на подступах к острову показался темный силуэт судна, идущего без огней. Судя по позывным, судно оказалось советским. Капитану приказано было без лоцмана в бухту не входить, но он проигнорировал приказ, судно наскочило на камни и затонуло. Наутро фашисты добивали его шквальным огнем, но снаряды уцелели. Четыре ночи морякам, ныряя в трюм, доставали из затонувшего судна снаряды весом свыше 100 кг. Их усилиями и были доставлены они на берег. А старшего лейтенанта Пушкина, который доставил их, эвакуировали вместе с ранеными на Тендру. Со временем, он подготовит статью о защитниках острова во флотской газете «Знамя Родины». Статья так и называлась – «Герои-черноморцы».

В начале сентября штормовой ветер пригнал к острову плохо пришвартованный немецкий катер. Старшина Погорелов И.Т. с матросами приблизился на шлюпке к катеру и завладел им. Но не тут-то было. Фашисты обстреляли их и третьим выстрелом разбили шлюпку и катер. Погорелов приказал всем прыгать в воду, а в шлюпке оставался тяжело раненный моторист Андрей Сумин. До берега доплыл с помощью товарищей.

Так защитники острова остались без плавсредств. Уходить теперь было не на чем…

Владимир СКРЫНЧЕНКО (Украина), раздел «Публицистика»
Материал из журнала № 20 — Июнь 2011

А это мы можем добавить уже по ходу своего исследования:

Фото Николая Александровича Юрасова предоставил его внук Александр Науменко, как и следующие фотографии, которые дают нам возможность увидеть самых близких и дорогих людей Николаю, за которых он и отдал свою жизнь.

Жена Николая Александровича, дочь, мать и отец на фоне казематов на о.Первомайский.

У могилы Николая Александровича его жена, дочь, и сын жены, о.Первомайский.

Дом на ул. Н.Юрасова в г.Очаков.

Справа жена Николая Александровича и его друг-сослуживец Владимир Кириченко.

Достойная смена нашим отцам и дедам героям.

Внук Николая Александровича — Александр Науменко, достойная смена!

Эй, вы там — не дождетесь!!! Награждение полковника Науменко А.

Дорогой Юрий!

Совершенно неожиданно попал в Сети на довольно давнюю публикацию о двух бойцах с острова Первомайский — моем отце Владимире Николаевиче Кириченко и его вечном «кореше» Филиппе Винницком (отчества не помню, поскольку по жизни всегда звал этого человека просто дядей Филей). В первом своем письме сообщу немногое главное, что знаю о лейтенанте Николае Юрасове. Главное — то, что мой папа всю жизнь об этом человеке рассказывал только самое хорошее. В памяти сохранилось несколько даже несколько забавных эпизодов, из которых можно судить о достаточно неформальных отношениях между командиром и рядовым краснофлотцем. Возможно, папа, став на 60 лет старше своего командира, непроизвольно перенес свой жизненный статус в то время. А может причиной тому общее увлечение спортом: Юрасов был чемпионом флота по боксу, а папа — по прыжкам в высоту. Но точно знаю, что Юрасов учил своего молодого товарища читать звездное небо и это пригодилось тому в 41-м году дважды.
Могила лейтенанта Юрасова находится там же на острове Первомайский, с восточной стороны земляного вала, которым обсыпаны казематы. Я там побывал дважды — в 1986 и 1987 годах. Дело в том, что ветеранами в конце концов заинтересовался начальник политотдела бригады боевых пловцов ЧФ, их даже с женами, детьми и внуками стали приглашать на памятные даты и на присягу. Маленький парад обязательно проходил перед могилой Юрасова.
Что стало с островом после раздела флота, могу только предполагать. Но в начале 2000-х годов (папа умер 17 декабря 2000 года) мама через Очаковский музей последний раз смогла выйти на связь с командиром уже украинского гарнизона. Он по-доброму ответил и даже прислал на память тельник, гюйс и бескозырку. В 1995 году я перетащил своих родителей к себе в Хакасию (там, где с большим количеством другого народа построил  Саяно-Шушенскую ГЭС и прикипел к этим прекрасным местам на всю оставшуюся жизнь).
Мой папа похоронен на берегу Енисея в поселке Майна — это один из поселков строителей ГЭС.
На основе папиных рассказов я написал несколько эпизодов, которые использовал в своих художественных произведениях (я немножко пишу, даже по случайности удостоился принятия в Союз писателей). Если Вам будет интересно, подброшу. Имя Вашего деда на этих строчках живет.

 

—С уважением,
Виктор Кириченко

Да уж… Только в таких «поминальниках» осознаешь, как выкосила наших предков война! Мне в моей жизни ни разу не встречались люди с фамилией Юрасов (естественно, кроме боевого товарища отца), а поди ж ты, сколько «выбывших» Юрасовых только за 41-45 годы…
Жаль, что моя компьютеризация и возможности что-то находить в интернете случились уже после ухода папы. Какой была бы его реакция на такие сведения — могу только представить!
Конечно, никак не удается обойтись без фактологических неточностей, скорее всего, ни в каких архивах не отражены кадровые перестановки августа-сентября 1941 года. Вот основное, как я понимаю (понимаю не все, а спросить больше некого):
1. Батарея ОСБО №15 была на очаковском берегу, ее сдали вместе с городом и даже орудия не взорвали. Похоже, ст. лейтенант Савон на остров попал оттуда. Поэтому заместил младшего по должности Юрасова только после его гибели. Потом ходили слухи, что Савона на Тендре за сдачу батареи расстреляли. Папа пытался докопаться через ЦВМА, но ничего не узнал.
2. На острове была батарея №22 из 4 орудий 203 мм и еще противоторпеднокатерная с трехзначным номером.
3. Юрасов совершенно точно служил на острове. Возможно, перед сдачей Очакова была какая-то кратковременная ротация и это отразилось в архивах, но папа на этот счет или не рассказывал, или я не запомнил.
4. Командовал батареей №22 капитан Радченко (непонятно, почему не капитан-лейтенант?).  Юрасов, скорее всего, был его заместителем в звании лейтенанта (а не старшего лейтенанта). При самой большой бомбежке в 20-х числах августа Радченко еще был в должности, папа упоминает его.
5. На мемориальной доске на могиле указано звание лейтенант.
6. Эвакуация всех «лишних» была где-то в начале августа. Это произошло после трагедии с гибелью целого взвода пехотинцев, которые не успели или не смогли укрыться в казематах и попали под бомбовый удар. С того момента на острове осталось только 76 человек артиллеристов (включая Радченко, Юрасова и Савона). Из этого состава погиб только Юрасов. Обстоятельства гибели нелепые: вышел на открытое место и попал в минометную «вилку». Немцы очень хорошо пристреляли остров, потому что очаковский берег высокий и остров был как на ладони. А Николай Александрович не любил нагибаться…
7. Что знаю по технической части (я, в общем-то, инженер гидростроитель). Казематы там могучие, спасали от бомб 250 кг. Была сделана бетонная «потерна» (галерея), с огромной толщиной стен и сводов, да сверху еще был насыпан вал земли. Только однажды бомба по наклонной траектории попала в окно камбуза, выходившее вроде бы в безопасную сторону. Но обошлось только потерей обеда. А вот орудия стояли в открытых капонирах, т.е. защищены были только бруствером в человеческий рост. Никаких хитрых систем, якобы опускавших орудия в укрытия, не было и не могло быть в принципе. Такие механизмы или защитные конструктивы сами были бы уязвимы против попадания авиабомб. Если представить себе, что бомба угодит в закрытую «шторку», то понятно, что орудие больше на свет божий не вытащишь… И главное: секрет точности стрельбы из морских орудий — мощная станина (в отличие от лафетов сухопутной артиллерии). Такую станину в укрытие не утащишь. Они там до сих пор сохранились!
8. Весьма любопытно вот что. Буквально вчера по ТВ показали Константиновскую батарею под Севастополем, ее восстановили в мемориальных целях, вроде бы туда даже ждут Путина. По тому, что я успел разглядеть, это близняшка батарей с острова Первомайский. Только папа не рассказывал про бронезащиту расчета. Хотя, судя по кадрам, это только легкая противоосколочная защита — листы брони не более 6-10 мм. А по канонам морской артиллерии противоснарядная защита должна иметь толщину не менее калибра орудия. Про авиабомбы и говорить нечего: все погибшие линейные корабли во 2-й мировой войне были потоплены авиацией. В том числе крупнейший в мире японский «Ямато», у которого броня башен и бортов была больше 400 мм.

—С уважением,
Виктор Кириченко

Добавить комментарий