На этой странице я, дабы все отличали белое от чёрного, а сладкое от кислого, располагаю подборку материалов о ПСЕВДО-ЮРАСОВЫХ,
а именно о Пальма Давиде Ефимовиче и Жабинском Владимире Ивановиче.

Пальма Давид Ефимович

ПАЛЬМА-ЮРАСОВ Давид Ефимович (01.1896 — 17.12.1967гг.).
Настоящая фамилия — Пальма,
Владимир Юрасов — партийный псевдоним.
Отец — мастер-ювелир. Еврей.
Род. в янв. 1896 г. в гор. Полтаве.
Окончил высшие курсы РККА «Выстрел» (1924 г.).
Член ВКП(б), № партбилета 0407495

Ученик в ювелирной мастерской, г. Полтава (1909-12 гг.);
мастер в ювелирной мастерской, г. Симферополь (1912-15 гг.);
рядовой царской армии (1915-18 гг.); на командных должностях в РККА (1918-21 гг.); помощник начальника оперативного отдела Крымской обл. ЧК/ГПУ (1921-22 гг.);
слушатель курсов (1922-24 гг.); помощник секретаря орграспредотдела ЦК ВКП(б) (1924 г.); помощник начальника оперативного отдела ВВС РККА (1924-26 гг.);
слушатель авиационных Высших академических курсов РККА (1926-27 гг.);
помощник командира авиотряда, г. Гатчина (1927-28 гг.);
помощник командира отдельного авиаотряда, г. Харьков (1928-30 гг.);
начальник Бакинского аэропорта (1930 г.);
начальник изыскательской партии, г. Москва (1930-31 гг.);
ст. инспектор, помощник, зам. начальника Главной инспекции ГУ ГВФ СССР (1931-33 гг.); начальник Управления казахских воздушных линий — уполномоченный ГУ ГВФ при СНК КАССР (1933-34 гг.);
с 1934 г. — на различных должностях, начальник отдела Наркомата/министерства авиапромышленности СССР.
Умер в Москве.
Женат.
Жена Милютина Варвара Николаевна (1902-44), правнучка военного министра Российской Империи, учительница танцев; сын — Борис Давыдович (1924-96), инженер-конструктор КБ авиадвигателей А.М.Люльки, г. Москва.
Внучка — Ольга Борисовна (Аносова), (1957), инженер-биохимик, редактор медицинского издательства; правнук Дмитрий (1980), инженер-физик.

Жабинский Владимир Иванович

Жабинский Владимир Иванович (1914) — писатель, журналист, эмигрант. Родился в Ростове-на-Дону. Учился в ЛИФЛИ в Ленинграде. В 1938 г. осужден на 8 лет. В 1941 г. бежал из заключения. В 1944 изменив анкетные данные, вернулся в Ростов-на-Дону. В 1945 мобилизован в армию и направлен в Германию. Работал в Советской военной администрации в Берлине. В 1947 стал невозвращенцем и остался в Германии. В 1951 г. переехал в США. Работал на радиостанции «Свобода». Автор автобиографического романа «Параллакс» (1972).

Владимир «Юрасов», а точнее Жабинский.

Владимир «Юрасов»: Говорит Радиостанция Свобода. У микрофона Владимир «Юрасов». А сейчас художник Николай Иосифович Николенко, сегодняшний гость Радиостанции Свобода, расскажет, как он из Киевского художественного института попал на Колыму, затем в Европу, а потом в Америку.

Николай Николенко: Родился в селе Алексеевка Херсонской губернии в 1912 году. В семье учителя.

Владимир «Юрасов»: Сельского учителя?

Николай Николенко: Да. Потом он стал священником в 20-м году. Переехали в Херсон. Жили там. А затем по всяким маленьким городишкам. Потом окончил среднюю школу. И решил ехать учиться в Киев. Мечтал всегда стать художником. По социальному происхождению в институт сразу не приняли. Пришлось поступить в Праховскую художественную школу. Там я проучился несколько лет, а затем поступил в художественный институт. По классу Бойчука. К сожалению, долго проучиться не пришлось. Нескольких знакомых арестовали, и мне один из профессоров посоветовал уехать из Киева. Что я и сделал.

Владимир «Юрасов»: Куда же вы уехали?

Николай Николенко: Вначале в Одессу, потом в Мурманск, потом на Кавказ. На Кавказе меня арестовали. Осужден я был по 58-й статье. На пять лет всего.

Владимир «Юрасов»: И куда же вас отправили?

Николай Николенко: Сначала на Дальний Восток. Есть такой город Свободный для заключенных. А затем на Колыму. Перед концом срока меня арестовали снова. Продержали полгода под следствием и присудили к расстрелу.

Владимир «Юрасов»: По какому же поводу?

Николай Николенко: Якобы за вооруженное восстание в лагере. За подготовку. 47 человек нас было по этому же делу. Все сознались. Всё, как полагается. А потом нам сообщили радостную новость, что нам заменили расстрел 10-ю годами. Небольшим довеском. А еще через полгодика вызвали и сказали: распишитесь в освобождении. Вы пересидели один год. Я и не спрашивал, зачем меня освобождают. Поработал в театре в Магадане, пока навигация началась. Главным художником театра был. А затем уехал на Донбасс. Там работал в донбасском передвижном театре тоже главным художником. Началась война. 14-й саперный батальон. Рядовой. Под Ростовом контузили. Получил белый билет. Потом немецкая оккупация. Отправили в Германию. В Германии был остарбайтером до конца войны. Потом попал в Гамбург. Там два русских художника организовали художественную школу, задачи которой очень близки были к задачам Бойчука. Это возрождение старых русских традиций в живописи. По сути, это иконы.

Владимир «Юрасов»: Это профессора Бойчука в Киеве? Знаменитые бойчукисты, по-моему.

Николай Николенко: Он самый. Задачи мне показались очень близкими к моим устремлениям в живописи, и я к этой группе присоединился. Мы там работали почти пять лет, пока часть из нас не переехала в Америку. Часть по другим странам разъехалась. По приезде в Америку вначале малярничал. А через полгода переехал в Нью-Йорк и получил работу в реставрационной студии по реставрации старых картин.

Владимир «Юрасов»: Николай Иосифович, а что вы думаете о современной советской живописи?

Николай Николенко: Я думаю, что современные художники вынуждены подражать передвижникам. А передвижники в свою очередь подражали мюнхенской школе. Так что русского в смысле живописных традиций в современной живописи ничего нет.

Иван Толстой: В 62-году отмечалось 125-летие со дня смерти Пушкина. О зарубежной пушкиниане — наш нью-йоркский корреспондент Вячеслав Завалишин.

Вячеслав Завалишин: В эмигрантском толстом журнале «Современные записки», реферируя книгу Ходасевича о Пушкине, Владимир Вейдле писал, что в ней есть то знание изнутри, какое не заменят никакие картотеки. Вот это знание изнутри и является, на мой взгляд, наибольшим достоинством лучшей части эмигрантской пушкинианы. И в этом смысле исследования эмигрантов Владислава Ходасевича, Модеста Гофмана и других дополняют и углубляют исследования таких крупных советских пушкиноведов, как Борис Томашевский или Сергей Бонди.

К тому же, полная, неискаженная история русского пушкиноведения опубликована как раз не в Советском Союзе, а за границей. Я имею в виду исследования бывшего секретаря редакционной коллегии по изданию Академического собрания сочинений Пушкина Людвига Доммгера. Он остался после войны на Западе. Эта работа вышла в 53 году по-русски и по-английски в Америке. Работа Доммгера посвящена, главным образом, этому академическому изданию. Но в ней Доммгер останавливается и на истории изучения творчества Пушкина после революции. И здесь оказывается, что сталинский террор задел и русское пушкиноведение. В своей книге Доммгер пишет: «Особому разгрому в конце 20-х годов, наряду с другими гуманитарными учреждениями, подвергся Пушкинский дом. Академик Сергей Федорович Платонов — директор, и некоторые руководящие сотрудники Пушкинского дома были вскоре арестованы и сосланы. Только скоропостижная смерть избавила Бориса Львовича Модзалевского, его вдохновителя и фактического директора, от кары. Потому и покинули Россию такие видные пушкинисты, как Гофман, Ходасевич и другие».

Владимир «Юрасов»: У микрофона Владимир «Юрасов». Наши радиослушатели знают корреспондента Радиостанции Свобода при ООН Кирилла Тихонова. Знают по его выступлениям из Нью-Йорка. Сейчас он находится рядом со мной в студии. Кирилл Александрович, расскажите, пожалуйста, о себе, о своей жизни, чтобы наши радиослушатели знали не только ваши выступления, но и вас лично.

Кирилл Тихонов: Я родился уже за границей, в Югославии, в Белграде в 32 году.

Владимир «Юрасов»: Значит, вам 30 лет нету еще.

Кирилл Тихонов: Да, еще нету. Как вы, может быть, знаете, в Белграде была очень большая русская колония, и там я кончил русскую начальную школу и даже успел кончить первый класс гимназии. Потом, в конце войны мы выехали из Югославии в Швейцарию. И там я продолжал учение. Кончил среднее образование, потом поступил на юридический факультет и в 56 году кончил юридический факультет, получил диплом в Лозанне.

Владимир «Юрасов»: Скажите, а кто ваши родители?

Кирилл Тихонов: Мой отец священник. И сейчас у него приход в Швейцарии.

Владимир «Юрасов»: И что же после окончания Лозаннского университета, чем же вы занимались?

Кирилл Тихонов: После этого я ездил по белу свету, работал в международных организациях переводчиком. С французского и английского на русский. Работал в ООН в Женеве, в Юнеско в Париже, в Нью-Дели даже в Индии. Потом в атомном агентстве в Вене. И параллельно работал в швейцарской печати и начал работать свободным корреспондентом из Швейцарии для нашей радиостанции.

Владимир «Юрасов»: Это я помню, это в 57 году, кажется?

Кирилл Тихонов: Примерно. А потом меня пригласили на постоянную работу. И таким образом я начал работать на станции.

Владимир «Юрасов»: Кирилл Александрович, в каком году наша радиостанция послала вас в Нью-Йорк корреспондентом при ООН?

Кирилл Тихонов: Это было в 60-м году.

Владимир «Юрасов»: Скажите, Кирилл Александрович, вы женаты, у вас есть семья?

Кирилл Тихонов: Да, я женат, у меня два мальчика. Одному 4, другому 2.

Владимир «Юрасов»: И они живут с вами в Нью-Йорке?

Кирилл Тихонов: Да. Мы живем в Нью-Йорке.

Диктор: Вы знаете, что сегодня первый день православной Пасхи. Не можете ли вы рассказать, как русские люди встречали этот праздник в тех странах, в которых вам пришлось бывать?

Кирилл Тихонов: Это всегда был и остается очень большой праздник для нас. И в Белграде уже, я помню, мы встречали всегда очень торжественно. Но сейчас я могу конкретнее рассказать, вот мой отец священник, у него приход. И в Швейцарии есть такой городок Веве, на берегу Женевского озера. И там старинная русская церковь, построенная еще до Первой мировой войны. И вот туда на Пасху съезжаются русские из соседних швейцарских городов. Там очень торжественно служат заутреню. Это старинный храм, там нет электричества. Это все происходит при свечах, и стоит он в саду. Так что очень торжественно крестный ход идет. Это у меня связано с очень торжественными воспоминаниями в детстве.

Владимир «Юрасов»: И съезжаются семьями русские?

Кирилл Тихонов: Да. И что очень приятно — после службы вместе устраивают розговенье в соседнем швейцарском отеле. Много детей, и такое торжественное настроение. Все как-то вместе.

Иван Толстой: 62-й год — юбилей самого, вероятно, знаменитого в эмиграции ансамбля — хора Жарова.

(Звучит хор Жарова)

Диктор: Вена. 4 июля 1923 года. На сцене одного из самых роскошных театров Европы Хохбургского театра в столице Австрии перед избранной венской публикой выступают 25 хористов казаков-донцов. Регенту Сергею Жарову 27 лет. Маленького роста, худенький, Жаров выглядит совсем мальчиком.

Диктор: Этим новозаветным псалмом, написанным в конце 7 века архиепископом Медиоланским Амвросием и переложенным на музыку Бортнянским, начал свой первый европейский концерт хор донских казаков под управлением Сергея Жарова.

Диктор: Свои существованием хор обязан двум лицам: командиру Третьей Донской дивизии Добровольческой армии генералу Гусейщикову, организовавшему хор, и одному оставшемуся неизвестным красноармейцу. В крымский период гражданской войны позиции Добровольческой части, в которой служил хорунжий Жаров, были захвачены красными. Маленького, исхудавшего и обессиленного после только что перенесенного тифа Жарова свалили на землю. И в том момент, когда один из красноармейцев уже занес над ним шашку, другой крикнул товарищу: «Мальчонку-то не тронь!» Это и спасло жизнь будущему знаменитому регенту хора донских казаков.

Иван Толстой: И еще юбилей — совсем из другой области.

Владимир «Юрасов»: Говорит Радиостанция Свобода. У микрофона Владимир «Юрасов». Рядом со мной профессор Денике. Юрий Петрович, вы знаете, что московская «Правда» празднует свое пятидесятилетие. И вы, кажется, имели если не прямое, то довольно близкое отношение к людям, организовавшим «Правду».

Юрий Денике: Об основании первой Правды в советской литературе в течение более чем 30 лет повторялась легенда: будто «Правда» была создана питерскими рабочими, финансировалась сборами среди рабочих и так далее. Однако в литературе первых лет после революции можно было найти и подлинную историю, вполне совпадающую с тем, что я знаю из других источников. Во второй части 41 тома послереволюционного издания словаря Граната имеется биография Молотова, написанная Аросевым, довольно видным большевиком и с юношеских лет близким другом Молотова и другого видного большевика Виктора Александровича Тихомирнова. Молотов был секретарем редакции первой «Правды». Вполне естественно, поэтому, что в своей биографии Молотова Аросев рассказал и о возникновении первой «Правды».

В 1911 году Тихомирнов окончил срок ссылки и получил разрешение выехать за границу. Там Тихомирнов виделся с Лениным и, «обладая соответственной материальной возможностью», вел с Владимиром Ильичом разговоры об издании в России легальной большевистской газеты. Эти разговоры привели к тому, что по инициативе Владимира Ильича Тихомирнов «присоединил свои материальные средства, свою энергию, знания к почину легального органа большевиков».

Я — казанец, и в Казани я хорошо знал семью Тихомирновых. Это была состоятельная купеческая семья владельцев торгового и пароходного дела средних размеров. Когда я познакомился с семьей Тихомирновых, она состояла из матери-вдовы, четырех сыновей и дочери. Дети получили в наследство от отца по несколько сот тысяч рублей. Историк, занимающийся социальной историей России до революции 1917 года, должен был бы в разделе об истории русского купечества остановиться и на семье Тихомирновых для выяснения того, как возникло такое очень парадоксальное явление, как купцы-большевики. Правда о купеческом происхождении человека, на деньги которого была основана первая большевистская «Правда», разрушила бы легенду о создании «Правды» питерскими рабочими и об ее существовании на рабочие гроши.

Иван Толстой: Заканчивался 62-й год, и под занавес его грянула сенсация — в Москве появилось сочинение, перевернувшее не только русскую литературу, но и общественное мнение, — «Один день Ивана Денисовича». Круги и волны от публикации повести в ноябрьской книжке «Нового мира» еще много лет будут давать о себе знать в наших передачах, а сейчас отступим на минуту от нашего правила и послушаем, как финал повести — в записи Би-Би-Си, уже в 70-е годы — читает сам автор.

Александр Солженицын: Засыпал Шухов, вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся.

Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый.

Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три.

Из-за високосных годов — три дня лишних набавлялось…

* * *

Жабинский Владимир Иванович (псевдоним – Юрасов) — писатель второй русской эмиграции, журналист, сотрудник Радио Свобода в течение 30 лет, = настоящее имя: в СССР Владимир Иванович Жабинский; в США Vladimir Rudolph Shabinsky.

1914г. = родился в Румынии, рос в семье отчима в Ростове-на-Дону.

1930г. = окончание школы-девятилетки имени С.Д. Маркова.

1931г. = работа электромонтёром в ростовском отделении Всесоюзного Электротехнического Объединения (монтаж Россельмаша, Сталинградского тракторного завода, Магнитогорского комбината, шахт Донбасса, новороссийских цементных заводов), в Северо-Кавказском отделении Сельэлектростроя.

1932г. = окончание заочных курсов электротехников. Переезд в Ленинград.

1933 год = работа бригадиром электроцеха на Красном Путиловце, затем бригадиром,

1934г. = участие в литературной жизни, поступил на литературный факультет в ЛИФЛИ.

1936г. = объединение ЛИФЛИ с Ленинградским университетом.

1935 год = помощник начальника электроцеха по плановой части на заводе «Красный Путиловец», прорабом отдела капитального строительства.

1937 год = арестован по доносу, сделанному с целью получить комнату,

1937г. = Арест мужа тёти, мастера судостроительного завода имени Марти Альфонса Клавча. Высылка тёти с двумя детьми в Кустанай. Донос заместителя заведующего кафедрой немецкого языка ЛГУ Н.Н. Берникова, с целью получить комнату В.И. Жабинского.

1937 год = работа электротехником, прорабом, старшим прорабом электромонтажных работ. Помощь сотрудников ленинградского отделения Электропрома.

1938 год = арест. Тюрьма на Шпалерной. Допросы. Старший следователь – сокурсник по ЛИФЛИ Петр Владимирович Жур. Приговор Военного трибунала Ленинградского военного округа: 8 лет ИТЛ и 5 лет лишения избирательных прав после отбытия наказания (статья 58-10).

1938 год = Ленинградская пересыльная тюрьма. Увеличение срока на 2 года заключения в ответ на жалобу.

1938г. = направлен в Сегежлаг. взял псевдоним = «Юрасов» в 24 года! …зачем…?… и почему…?..Направление на строительство химического и целлюлозо-бумажного комбината на станции Сегежа в Карелии (Сегежлаг).

1941 год = начало Великой Отечественной войны. Рытьё противотанковых рвов в районе Валдая. Эвакуация заключённых из Сегежлага на восток. Бомбежка эшелона у Ярославля. Побег. (!)

1943 год = три года скрывался, изменив (подделал) анкетные данные и получил новые документы.

1943 год = после освобождения Ростова-на-Дону возвратился в город. Работа начальником электроцеха на заводе «Красное знамя».

1944 год = аттестация в качестве инженер-майора, призван в действующую армию, направление на 1-й Белорусский фронт.

1945 год = служба адъютантом при штабе Особого комитета при Совнаркоме СССР.

1946 год = переведён в СВАГ, дослужился до звания подполковника.

1947 год = демобилизован, оставшись на прежней работе, направлен в Германию. Работал в Советской военной администрации в Берлине.

1947г. апрель = получил предписание ехать в Москву для проверки, бежал в Западный Берлин.

уточнения:вторая жена Володьки Юрасова, мадам Куломзина, достигла климактерического возраста, она — в свои 45 лет и, имея уже 20 летних сына и дочку — таки бросила его, и остался Володька «Юрасов» в свои 75 лет один как пень, — ни жены, ни детей, никого.

1946-47г. = перевод в Промышленное Управление Советской Военной Администрации в Германии. Демобилизация (начало 1947г.). Работа уполномоченным министерства промышленности строительных материалов СССР при Управлении репараций и поставок СВАГа.

1947г. = предписание В.И. Жабинскому вернуться в Москву для проверки советских служащих. Бегство в американскую зону.

1947г. = стал невозвращенцем и остался в Германии.

1948-70-е гг. = написание статей для немецкой, швейцарской, французской, американской и русской зарубежной печати. Выступления на радиостанции «Свобода». Работа над романами «Враг народа», «Параллакс» и «Василий Тёркин после войны».

1950г. = работал этот Владимир под целым рядом фамилий. Например, в Мюнхене он оперировал под фамилией удольф: Володька Рудольф. Потом перебрался в США и стал официально называться Владимиром «Юрасовым».

1951 год = после долгих проволочек получил разрешение на въезд в США, начал печататься, сначала под псевдонимом «С. Юрасов», подсказанным Р. Гулем,

с 1952г. = Владимир «Юрасов», затем Владимир «Рудольф».

1951г. = переехал в США. Работал на радиостанции «Свобода»….начал серию архивных передач, в которых наш первый сотрудник писатель Владимир Иванович «Юрасов» беседует с эмигрантами, невозвращенцами, беглецами из Советского Союза.

с 1951 год = роман «Параллакс» печатался отдельными главами в журналах США,

1959г. = вышла книга: Василий Теркин после войны

Автор: «Юрасов» С.

Издательство: Изд-во им. Чехова, Нью-Йорк

Год издания: 1959

Число страниц: 189

Формат: PDF/RAR+3%+инфа о сайте

Размер: 1,4 Мб

Язык: Русский

описание: От издателя: «Поэма Юрасова состоит из того, что автор слышал в армии и в Советском Союзе, а также из стихов, написанных самим Юрасовым на теркинские мотивы. Написанный сочным солдатским языком и простыми рифмами, Василий Теркин с большой убедительностью передает настроения русских людей, обманувшихся в своих надеждах на лучшую жизнь после победы».

1971г. февраль 26 = сделана магнитафонная запись Нью-йоркской студии Свободы с эмигрантами, невозвращенцами, беглецами из Советского Союза.

1972г. = полностью издан единственный автобиографический роман «Параллакс»: «Юрасов» В. Параллакс. Роман. Нью-Йорк, Новое русское слово, 1972г. 484 с. Мягкий переплет, уменьшенный формат. Цена 5200 руб. (на 1.12.2010г.), (BS — Frank) основан на военном опыте «Юрасова» и описывает внутренние переживания советского офицера высокого ранга в первые послевоенные годы Все экземпляры этой книги в продаже

1973 год = отошёл от литературы, см.: http://www.taktfuld.ru/m/s/yurasov_vladimir_ivanovich_-_tvorchestvo

1981 год = уволился с работы на радиостанции «Свобода».

1986г. = Нина Берберова в книге «Люди и ложи», Нью-Йорк, 1986г., сообщила, что Цвибак (Андрей Седых), президент литературного фонда и главный редактор “Нового русского слова”, был масоном с 1926 года. Привела даже номер его партийного билета и сообщила, что его посвящал в масонство сам Александр Федорович Керенский. А о том, что вице-президент этого фонда Володька «Юрасов» тоже был масоном.

1996г. = скончался, последние годы жил в посёлке Valley Cottage, штат Нью-Йорк.

2005г. апрель 25 = Владимир «Юрасов»…Был такой интереснейший человек, писатель, который работал в нью-йоркском бюро, бровастый, крупный, действительно махина человеческая. И он производил на нас, начинающих американцев-аспирантов, совершенно ошеломляющее впечатление именно своей фактурой, своей вписанностью в американскую, в нью-йоркскую жизнь. Он вел передачу, которая начиналась вопросом — «расскажите о себе»…

см.: Нина Берберова в книге «Люди и ложи», Нью-Йорк, 1986г.

Предисловие к книге Враг народа

ПРЕДИСЛОВИЕ

К концу 2-ой мировой войны и, особенно после победы, в Западной Европе оказалось большое число советских людей, вывезенных немцами из Советского Союза, которые отказались вернуться на родину и предпочли стать эмигрантами. Вскоре к ним начали присоединяться советские граждане, в конце войны очутившиеся заграницей и использовавшие эту возможность для бегства из-под власти Сталинского режима.

Новая эмиграция из перемещенных лиц (так называемые Ди-Пи) и перебежчиков не замедлила дать знать о себе. В разных органах русской зарубежной и иностранной печати стали появляться их рассказы, повести, стихи, публицистические статьи. Они сразу обратили на себя внимание. Тогда же возникло чувство, что многие среди представителей этой молодой советской эмиграции явятся пионерами нового раздела современной русской литературы, которая впервые даст возможность заглянуть за железный занавес и увидеть некоторые, — цензурой и собственным страхом писателей, — тщательно охраняемые уголки жизни и души советских граждан.

Эта новая ветвь современной литературы еще очень молода, не все дарования смогут окрепнуть. Но такие произведения, как роман С. Максимова «Денис Бушуев» (первый том его уже появился по-русски, по-английски и по-немецки), книга Юрия Елагина «Укрощение искусства», рассказы покойного Евгения Гагарина, стихи Ивана Елагина, — оправдывают возлагаемые на новую эмиграцию надежды.

К этой же группе произведений надо отнести и роман С. Юрасова «Враг народа», ныне выходящий в свет в издательстве имени Чехова.

С. «Юрасов» родился в 1914 году.
Окончив электротехнические курсы, он стал работать по специальности на ряде таких крупных строительств, как Магнитогорск, Россельмаш и на предприятиях ленинградской промышленности. Работал он и но электрификации сельского хозяйства (в частности, в совхозе «Гигант» на Сев. Кавказе). В 1934 году Юрасов, с юности тяготевший к литературе, поступил на литературный факультет Ленинградского университета, стал членом студенческих литературных кружков, В 1937 г, однако он был арестован, в НКВД нашли в его литературных опытах «безнадежный разлад с действительностью» и он был осужден на 10 лег «за контрреволюционную пропаганду» (ст. 58, п. 10). Наказание отбывал в Сегежлаге НКВД в Карелии. В начале советско-германской войны лагерники были отправлены на земляные работы к самому фронту, Во время немецкого наступления лагерников эвакуировали на восток. В дороге Юрасову удалось бежать. Два года он скрывался, затем, раздобыв подложные документы, поступил на работу, но вскоре был мобилизован в армию. С конца войны и до 1946 года, он, в чине подполковника, состоял на службе в советской военной администрации в Германии. С 1946 и вплоть до бегства был уполномоченным Министерства по репарациям. Когда в 1947 году в Германии началась проверка советских служащих, Юрасов бежал в западную зону. Первые его статьи были напечатаны в «Аллее» и в «Швебише Ландесцайтунг», печатался он также в швейцарских и французских периодических изданиях.

«Враг народа» — литературный первенец «Юрасова». Действие романа развертывается частью в восточной зоне послевоенной Германии, частью в Советском Союзе. Главным действующим лицом в нем является гвардии майор Федор Панин. По замыслу автора Федор Панин представляет собой того «человека с войны», который, судя по ожиданиям советской критики, 1945 года, должен был стать центральной темой послевоенной литературы. Теме этой однако не суждено было утвердиться. Уже первые рассказы советских писателей «Семья Иванова» (покойного Андрея Платонова), стихи бывших фронтовиков вызвали неудовольствие литературного начальства. Оно поняло, что «человек с войны» — не прежний безропотный подсоветский гражданин, что военное поражение первого периода войны оставило в нем неизгладимый след, что, в свете военных пожарищ, отступления и тяжких страданий, он на многое взглянул иначе, чем прежде, и собирается рассказать об этом своим современникам. В страшной «чистке» рядов литературы от «врагов народа», «антипатриотов» и «космополитов» тема «человек с войны» была задушена. С тем большим интересом прочтет читатель роман Юрасова.

По своему душевному облику Федор Панин — «несогласный гражданин». С ранней юности он начал писать стихи. Когда они попадали в руки комсомольцев, те говорили: «красиво, но не созвучно эпохе», «сказывается буржуазное влияние». Федор никогда не понимал, почему его стихи «несозвучны», когда никакой другой «эпохи», кроме советской, он не знал с самого детства. Еще меньше понимал он, почему в его стихах чувствуется «буржуазное влияние». Не случись войны, Федор в конце концов, вероятно, угодил бы в концлагерь. Но ему «повезло», он успел окончить инженерный институт, отличился на войне, попал на заграничную работу. Но тяжкие сомнения одолевают его.

Федор не одинок: его друг подполковник Василий Трухин делится с ним своими думами и чувствами. Первые сомнения родились в Трухине еще во время финляндской войны: «крестьяне, рабочие жили там, как нашим и не снилось». Поездка домой после войны только усилила в обоих эти сомнения. Поделиться своими сомнениями Панин и Трухин могут только с немногими… Хорошо задуманный сюжет, наблюдательность, глубоко пережитый личный опыт помогли Юрасову справиться с большой и трагической темой.

Издательство имени Чехова

уточнения:Во-первых, он сам мне рассказывал, что происходил из ростовских урок, и что бабушка у него была еврейка. Значит, он был как минимум четверть-еврей из Ростова, где евреев действительно было очень много. «Концлагерь, — говорил он мне, — вот «мои университеты», там столько узнаешь, сколько ни в одном настоящем университете». Я его хорошо знал долгие годы и могу сказать, что «Юрасов» действительно был человеком оригинальным и много знающим, но все у него было нахватано по верхам, причем, будучи человеком, невероятно лживым, он так правдоподобно врал, что иногда и сам в это верил. Обе его жены считали Володьку «Юрасова» психически больным человеком. Кстати, главный врач психиатрической больницы города Махачкалы товарищ Вилинский тоже утверждал, что «шизофрения сопровождается не только манией величия и манией преследования, но также и обострением интеллектуальных способностей». Например, когда Володьку должны были призвать в советскую армию, он не растерялся, а нашел знакомых еврейских врачей, которые ему посоветовали пить собственную мочу, чтобы повысить кислотность и таким образом имитировать нефрит почек. «Тогда, мол, тебя в армию не возьмут» — сказали они ему. По их совету Володька, накануне вызова на медкомиссию, начал пить собственную мочу, и… его действительно в армию не взяли, как больного почками. Во-вторых, в дружеской беседе Володька «Юрасов» сам мне признался, что в молодости он занимался педерастией, но делал это не потому, что он был педерастом, а — «просто так, ради спорта».

*- Интересное признание…

- Да-да-да. Какой мужчина будет заниматься в молодости педерастией «просто так, ради спорта»?

*- Григорий Петрович, люди вообще-то занимаются легкой атлетикой, шахматами, футболом, плаванием…

- Да-да-да. А у Володьки «Юрасова» и его дружков спортивные интересы были, как видим довольно-таки своеобразные. Далее он мне доверительно рассказывал, что оказывается, в Ленинграде был тогда популярен один скверик, в котором была самая настоящая ярмарка педерастов.

*- Нормальные люди об этом знать не знали и духом не ведали…

- В том-то и дело. А он был полностью в курсе этих дел и подробно рассказывал мне разные детали из жизни этой «ярмарки педерастов». Прикрыли эту ярмарку во время Великой Чистки, когда всех их там разом подмели. «И знаешь Гриша, — говорил он мне, — меня тогда тоже арестовали в связи с этим делом. У меня нашли записную книжку, куда я записывал имена своих знакомых, и среди них оказалась куча педерастов. Из-за этой проклятой записной книжки и меня тогда тоже подмели».

Разговор был у нас с ним длинный и довольно откровенный, и из этого разговора я понял, что Володька, будучи студентом, просто подрабатывал тогда иногда своей задницей, то есть, был как бы гомосексуальной проституткой-любителем. Бедный студент, стипендии не хватало, иногда вообще жил без стипендии, вот и решил Володька «Юрасов» подработать тогда на стороне. Таких «студентов» немало и сейчас гуляет по Америке. Однако, похоже, он был не просто гомосексуальной проституткой, но так же и информатором НКВД. Советские органы заинтересовались его клиентами и, похоже, приплачивали ему за эту информацию. Я думаю, что он зарабатывал и там, и там. Т.е. с одной стороны, подставлял свою задницу, а с другой стороны — стучал на тех, кто этой задницей пользовался.

*- Эта методика НКВД напоминает подход Фиделя Кастро, который закрыл все народные бардаки на Кубе, н оставил один публичный дом для высших чинов армии, чтобы знать — кто, кого и как там употреблял…

- Да-да-да. И надолго навел порядок у себя на острове. Сколько лет уже прошло, а никто его так и не скинул… Это было, есть и будет… Великая Чистка началась сразу же после убийства Кирова. На следующую ночь в Ленинграде арестовали всех педерастов. Как оказалось, они уже были зарегистрированы в НКВД. А потом подмели и Володьку «Юрасова». Т.е. сначала подмели всех его клиентов, а потом уже и его самого отправили в лагерь.

Будучи в Мюнхене Володька «Юрасов» женился на Вере Дрожевской, у которой уже было двое детей от трех предшествующих мужей. Оба деда Веры были алкоголиками и кончили жизнь самоубийством. Первый ее муж был украинским националистом и был расстрелян при Сталине. Второй ее муж тоже был украинским националистом и был расстрелян уже немцами во время гитлеровской оккупации. Третий ее муж был писателем и кончил жизнь самоубийством. От этих трех мужей у нее было две дочки, обе — тотальные шизофренички… И вот на такой женщине, с чужими детьми и тремя бывшими мужьями, и женился Рудольф-«Юрасов»-Панин-Синельников. Какой нормальный человек будет так делать, особенно в послевоенные годы, когда мужчин катастрофически не хватало, и невест было хоть отбавляй? Ворон к ворону летит…

Через 10 лет он со своей первой женой, с этой честной грешницей Верой Дрожевской, развелся и женился во второй раз. И снова — трагикомедия. Ему — 50, невесте — 20 лет. Эта девчонка работала тогда в «Американском Комитете по борьбе с большевизмом», а туда нормальных людей, как правило, не брали. Даже 20-летних девчонок секретарш туда брали работать только по особым рекомендациям. Ведь в 20 лет выходят замуж за 50-летнего мужчину обычно только те женщины, которым муж как мужчина не нужен, так как они просто хотят замаскироваться под нормальных женщин, иметь семью, иметь детей, и выглядеть — как все.

Кстати, эта его вторая жена была из старого дворянского рода Куломзиных, причем дед ее был председателем Государственного Совета царской России, то есть он был птицей высокого полета.

*- Григорий Петрович, а что такое царский Государственный Совет?

- Государственный Совет при царе имел бОльшую власть и решал бОльший круг вопросов, нежели Верховный Совет в советской России и председатель Государственного Совета царской России был человек очень высокого полета. Итак, дед ее был председателем Государственного Совета, а внучка — выходит замуж за психически и сексуально ненормального четверть-еврея уголовника. А раз ее муж — уголовная шпана, да еще и с прожидью, то это значит, что и сама она была какая-то ненормальная, т.е. вырожденка. История со второй женой Володьки «Юрасова» наглядно демонстрирует нам, каким образом погибла царская Россия.

Авторская правка — 19 ноября 2000-го года

уточнения:однако стоит отдать ему должное, на фоне двух своих сотоварищей, этих грязных и скользких типов, Володька «Юрасов» был довольно приличным и даже забавным человеком. Он даже послужил мне моделью для одного из персонажей моей книги «Имя мое Легион». В этой книге он фигурирует как Остап Остапович Оглоедов — сын Остапа Бендера. Вера, его жена, прочитав «Имя мое Легион» мне сказала: «Гриша, все у тебя совершенно правильно. Ты меня там описал правильно, так, что я на тебя не обижаюсь, давай лучше выпьем за твои книги». Потому что Вера эта была честным человеком…

Авторская правка — 19 ноября 2000-го года

уточнения: выступал на американском телевидении как… ближайший соратник маршала Жукова. Этот рядовой электромонтер, который пил свою мочу, чтобы отмазаться от армии, — выступал по американскому телевидению как ближайший друг маршала Жукова в годы войны 1941-45гг. И всю-то свою жизнь он этими выкрутасами занимался. Когда в американской прессе поднялся шум по поводу «создателя советской водородной бомбы» академика Сахарова, Володька «Юрасов» тогда моментально выдал себя за ближайшего сотрудника и помощника академика Сахарова, дескать, они вместе делали советскую водородную бомбу… Во время очередной годовщины встречи на Эльбе в американской прессе была опубликована фотография, на которой за столом сидела Элеонора Рузвельт, а рядом – Володька «Юрасов», который брал у нее интервью для передачи через “Радио Свобода” в Советский Союз.

1971г. февраль 26 = сделана магнитафонная запись Нью-йоркской студии Свободы с эмигрантами, невозвращенцами, беглецами из Советского Союза: «…Владимир «Юрасов»: Говорит Владимир «Юрасов». Со мной в студии находятся Геннадий Андреевич Хомяков, Роман Яковлевич Сорин и Борис Шперлинг. Мы, бывшие советские ЗК, все сидели в лагерях, но в разное время. Геннадий Андреевич Хомяков сидел с 1927 года в Соловках, с 1929 — в северных лагерях, а затем в Ухто-печорских, до 1935 года, по статье 58 пункт 5. Меня посадили в ежовщину, по статье 58-й, по пунктам 6, 7, 10, но Военный трибунал Ленинградского военного округа 13 июня 1938 года осудил меня только по пункту 10. Просидел я всего четыре года в Карелии, в ИТЛ — Исправительно-трудовом лагере, Сегежлаге. Я работал старшим прорабом электромонтажных работ Сегежстроя НКВД. Строили мы химический и целлюлозно-бумажный комбинат, лесной и гидролизный заводы. В начале войны наш лагерь, как и многие другие, привезли к линии фронта между Ленинградом и Москвой, в район Валдая и станции Угловки — строили для армии огневые точки, доты, рыли окопы, противотанковые рвы. Третий участник нашего собеседования — Роман Яковлевич Сорин — сидел в 50-е годы, с 1950 по 1955, в Норильском лагере. Четвертый участник собеседования — Борис Шперлинг — сидел в 1958 и 1959 годах в Дубравлаге. Сегодня мы собралось в студии Радиостанции Свобода, можно сказать, как представители трех поколений заключенных советских концлагерей. Представители, я бы сказал, тех миллионов бывших ЗК, чьими костьми усеяна родная земля — леса Карелии, Печоры, тайга, область вечной мерзлоты Сибири, берега Колымы, берега Беломор-балтийского канала и канала Москва-Волга, обочины Байкало-амурской железной дороги и Турксиба, котлованы фундаментов Магнитогорского металлургического комбината и Химического комбината в Березняках. Люди, знаете, стали забывать, а ведь большая часть гигантов сталинских пятилеток, гигантов социалистической индустрии, стоят на костях заключенных. В мое время в лагерях бытовала одна-единственная, может быть, политическая песня:

»Буран и стужа смертная,

И всюду, всюду мы –

От Шилки и до Нерчинска,

До самой Колымы».

Владимир «Юрасов»: Я лично попал в ежовский набор, самый многочисленный. Арестовывали уже не представителей дореволюционного русского общества, не участников белого движения, не старую техническую интеллигенцию — вредителей и не крестьян — уже брали со всех слоев населения. Одних членов партии за период с 1936 по 1939 год было арестовано 1 миллион 200 тысяч человек, половина всей партии. На волю вышли только 50 тысяч. 600 тысяч были расстреляны, остальные погибли в лагерях. Эти цифры сообщал в 1968г. академик Сахаров. Сколько миллионов рабочих, крестьян, военнослужащих, интеллигенции было замучено и погибло, можно только догадываться. Зачем, с какой целью? По-моему, Сталин хотел не только подавить любое сопротивление, любую оппозицию, а всеобщим страхом превратить всех и вся в послушных исполнителей своей воли. И надо признать, что это ему удалось. Даже во время страшных поражений, в первый период войны, ни в стране, ни в армии случаев активного сопротивления не было — террором удалось запугать народ. У Надежды Мандельштам описан один бывший ЗК призыва 30-х годов. »Этот человек, — пишет она,- не падал духом. Чем невыносимее были условия, тем сильнее оказывалась его воля. По лагерю он ходил, сжав зубы, и упорно повторял про себя: я все вижу и все знаю, но даже этого недостаточно, чтобы убить меня. Его помыслы были направлены на одну цель — не позволить уничтожить себя, сохранить жизнь вопреки всему. Он анализировал, запоминал и регистрировал все, что видел в течение всех своих двадцать с лишним каторжных лет. Но его знания никогда не станут достоянием людей, потому что, устав от лагерной жизни, никому не доверяя и ничего кроме покоя не желая, он ушел в себя, в свою новую семью, и весь смысл существования для него сосредоточился на дочке, последней отраде пожилого и больного человека. Он вернулся в 1956 году больной туберкулезом с безвозвратно загубленным сердцем, но все же вернулся, и его психика и память сохранились лучше, чем у большинства на воле. Это один из блистательных свидетелей, но он не даст показаний». Это пример того, что сделал лагерь с одним из сильнейших духом. Меня арестовали, когда мне было 23 года. Был я здоров, силен физически и духом крепок тоже. Такими же были мои товарищи по Сегежлагу: Юрий Башилов — старший прораб монтажных работ Сегежстроя, Аркадий Рябов — прораб-строитель, некоторые заключенные женщины из числа членов семей »изменников родины». Работа для нас была способом забыться, забыть, что ты в неволе. Мы часто мечтали в полярные темные дни о том, как вот досидим до звонка, до конца срока, и уедем куда-нибудь в глушь, но обязательно на Юг, туда, где тепло, где светит солнце. Так случилось, что после четырех лет тюрем и лагеря центробежные силы событий, война выбросила меня на волю. 9 ноября 1941г. наш эшелон разбомбили немецкие самолеты у станции Песцово Мгинской дороги, и я бежал. Потом удалось попасть в армию. После войны служил в чине подполковника в Германии, в 1947 году демобилизовался, был оставлен в Германии уполномоченным Министерства Промстройматериалов и — бежал на Запад. И вот, оказавшись за рубежом, в условиях правового общества и демократических свобод, мне понадобилось лет семь, чтобы внутренне освободиться от психологии советского человека, пропущенного по конвейерам страха, террора, тюрем, лагеря. Днем бывало еще ничего, а по ночам все снилось то, что я снова в лагере, то меня ловят, а то поймали и ведут под конвоем в лагерь. У барака ШИЗО стоит уполномоченный 3-й части Гук, замначальника лагеря Климин, вохровцы. Стоят и молча поджидают меня. Просыпался я в холодном поту. Семь лет понадобилось мне здесь в Советском Союзе, чтобы освободиться от этого страха, от сталинского наваждения, нужно куда больше времени. Надежда Мандельштам пишет: »Каждый слой населения переболел своей формой страшной болезни, называемой террором. Такая жизнь не проходит даром. Мы до сих пор не заем, что с нами делали». А потом спрашивает: »Годятся ли такие, как мы, в свидетели? Ведь в программу уничтожения входило и искоренение свидетелей». И это верно. Я думаю, что для того, чтобы стать полноценным свидетелем, надо, прежде всего, освободиться от страха, от психологии ЗК. Мы вот с вами, я думаю, освободились, нам это удалось. За границей неизмеримо легче, чем людям дома, и то понадобились годы. Поэтому наш долг — рассказывать о лагерном опыте и здесь, за границей, и там, дома, в Советском Союзе, чтобы люди знали, что такое возможно, чтобы новое поколение советского общества, подрастающее поколение знали. Больше того, произнесенные вслух, вот так как сейчас, по радио, свидетельства многим помогут, уверен в этом, осознать значение пережитых страданий, значение лагерного опыта, помогут освободиться от сталинского наваждения, усилят процесс освобождения людей от страха. Ведь вопрос стоит ребром: удастся ли партийной бюрократии сломить человека, удастся ли вытравить в людях человеческое или нет? Это решающий вопрос нашего времени, а, может быть, и всей будущей истории человечества — быть или не быть человеку. Только кажется мне, что террор, страх, имеет свои психологические границы. Однажды они перестают действовать на человека, как перестают действовать условные рефлексы перед разбуженным безусловным рефлексом свободы, как писал академик Павлов. Когда животное в неволе отказывается от пищи, не боится надсмотрщиков, предпочитает умереть. Не случайно эта глава о безусловном рефлексе свободы из советских изданий трудов академика Павлова изъята, выброшена. А помните бывшего ЗК, изобретателя Лопаткина у Дудинцева в »Не хлебом единым»? Он говорит: »Кто научился думать, того полностью лишить свободы нельзя». В мое время в лагере мы, как и другие на воле, старались выжить или »вижить», как говорили блатняки. Теперь люди хотят жить — жить, не выжить. Несмотря на рецидивы террора, все больше и больше людей перестает бояться, начинает защищать свои убеждения, не бояться начальства, начинает протестовать против несправедливости, защищать преследуемых. Среди них и молодежь, не знавшая сталинщины, и бывшие ЗК, фронтовики, как Александр Солженицын, и старые люди, как вдова Осипа Мандельштама. Лагерь, тюрьма, дом для умалишенных, высылка, травля, лишение работы, голод, другие методы политики страха, медленно, но перестают действовать. »Понятие добра, — пишет Надежда Мандельштам,- вероятно, действительно присуще человеку, и нарушители законов человеческих должны рано или поздно сами или в своих детях прозреть».
Но, извините, пожалуйста, я залез вперед. Теперь слово бывшему ЗК призыва 1950 года Роману Яковлевичу Сорину.

см.: http://pedsovet.org/forum/index.php?autocom=blog&blogid=74&showentry=15745

Автор книги, В. Жабинский (псевд. «Юрасов») — инженер, литератор, был осужден в 1937 г. на 10 лет лагерей, во время войны бежал из лагеря, служил в советской армии, после войны в чине подполковника работал в Сов. воен. администрации в Германии, откуда и бежал на Запад, в 1960-80-е г. работал на «Радио Свобода«. Роман-эпопея, рассказывающий о действиях советских властей в оккупированной Германии в 1945-46г., послевоенных репрессиях в СССР, массовом бегстве из советской зоны оккупации на Запад. Роман был очень высоко оценен в эмиграции (в частности, С. Довлатовым), но практически неизвестен в России. Редкость. Cостояние: хорошее.

уточнения:дослужился до поста вице-президента “Литературного фонда помощи русским писателям и ученым в изгнании”. Президентом этого литературного фонда был сам Яков Моисеевич Цвибак («Андрей Седых»), а вице-президентом – Володька «Юрасов».Во время оттепели написал 18 литературно-критических статей, в основном о советских писателях. Они собраны в книге «Просветы». Написал также «продолжение» поэмы Твардовского «Василий Тёркин» — «Василий Тёркин после войны», получившее резкую отповедь Твардовского.

Сочинения:

Сегежская ночь. Поэма, // «Новый журнал», № 27, 1951
Из переводов самого себя. Стихи // «Грани», № 11, 1951
Горе тому же кувшину // «Литературный современник», № 1, 1951
Враг народа, New York, 1952
Василий Тёркин после войны, New York, 1953
Просветы. Заметки о советской литературе, 1956—1957, München, 1958
Параллакс, New York, 1972

· сравнить:Пресса // «Юрасов», Владимир Иванович 31 января 2011г.

· Оглавление: 1. «Юрасов», Владимир Иванович

· 2. Творчество

· Владимир «Юрасов» — писатель второй русской эмиграции, сотрудник Радио Свобода в течение 30 лет. Настоящее имя: в СССР Владимир Иванович Жабинский; в США Vladimir Rudolph Shabinsky.

· Биография

· Родился в Румынии, рос в семье отчима в Ростове-на-Дону. В 1930г. окончил школу, работал электромонтёром. В 1932г. приехал в Ленинград, работал бригадиром, затем прорабом на заводе «Красный Путиловец». В 1934г. поступил на литературный факультет ЛИФЛИ. В 1937г. арестован по доносу, сделанному с целью получить комнату, и осуждён на восемь лет лагерей, направлен в Сегежлаг. С началом войны заключённых эвакуировали на восток, и во время бомбёжки эшелона Жабинскому удалось бежать. Три года он скрывался, а после освобождения Ростова-на-Дону в 1943г. подделал анкетные данные и получил новые документы. Работал на заводе, затем призван в действующую армию, где дослужился до звания подполковника. В 1946г. переведён в СВАГ, в 1947г. демобилизован, оставшись на прежней работе. В том же году получил предписание ехать в Москву для проверки и бежал в Западный Берлин. После долгих проволочек в 1951г. получил разрешение на въезд в США. В том же году начал печататься, сначала под псевдонимом «С. Юрасов», подсказанным Р. Гулем, а с 1952г. как Владимир «Юрасов», затем Владимир Рудольф. С начала 1970-х отошёл от литературы… с 1952г. по 1981г. работал на радиостанции «Свобода».

· Последние годы жил в посёлке Valley Cottage, штат Нью-Йорк.

· см.: http://www.taktfuld.ru/m/s/yurasov_vladimir_ivanovich

ПСЕВДО-ЮРАСОВЫ